воскресенье, 22 июля 2012
читать дальшеЧасть 3. Великолепный Миф
Её поймали на подходах к парте, окружили и задали всего пару вопросов, но изучающими взглядами окатили с головы до ног.
- Ну, болела долго и пропустила практику. Мне разрешили пройти этот курс с вами. Я из третьей группы, - в который раз объясняла девушка.
Ей было неудобно, но она старалась не показывать смущения, теребила в руках ремешок сумки.
- Меня зовут Альбина. – Она заискивающе улыбнулась, чем несказанно развеселила парней.
- Хочешь чаю? – серьёзно и строго поинтересовалась Ляля.
Альбина залилась краской до самых ушей. Такая бледная – до этого, миниатюрная и черноволосая, она выглядела куклой и была кукольно красивой, хватай и рисуй конфетные обёртки.
- А можно? – Она осторожно села на край стула, ставя сумку на колени.
- Нет, - всё тем же прокурорским тоном отрезала Ляля. – Ты что, видишь тут чайник? Я просто из вежливости спросила.
Застывшая у стены Сабрина громко хмыкнула, одобряя шутку. Альбина уставилась в одну точку на парте круглыми от обиды глазами. В аудитории снова повисла скука, и стало слышно, как безысходно жужжит между оконными стёклами муха.
Маша отвернулась от новенькой и уткнулась в руки, сложенные на парте. Она подумала: надо бы объяснить Альбине, что Ляля вовсе не издевалась, а на самом деле хотела как лучше. А Сабрина вообще-то не имеет привычки злобно насмехаться, это она от скуки. Всё из-за того, что они застряли в институте прозрачным городским вечером, а преподаватель опаздывал на целых два часа. Даже из деканата уже приходили предупредить, чтобы они не разбегались. Альбина просто попалась под руку.
Но мысли ворочались медленно и тоскливо, затихла муха за стеклом, и Маша ленилась обернуться к новенькой, чтобы всё объяснить. Та, кажется, захлюпала носом. Сабрина смотрела поверх голов в окно, потом вдруг обернулась к двери, и точно – через пять секунд все услышали шаги в гулком от пустоты коридоре института.
- Прошу меня извинить, я задержался. Был срочный вызов, ребята. Вы должны понять меня, как профессионалы.
Он влетел в аудиторию, пахнущий вечерним городом и тайной. Узкие прямоугольные очки сползли на самый кончик носа. Он бросил кожаный портфель прямо перед Машей и опёрся обеими руками на её парту, оглядывая курсантов.
- Ну что притихли? Давайте знакомиться. Меня зовут Мифодий Кириллович. Мы с вами ещё не встречались, но обязательно увидимся на третьем курсе, на лекциях по демонологии. Если вы все дойдёте до третьего курса, конечно. – Он залихватски подмигнул Маше, та вместо ответа вжала голову в плечи.
Она уставилась на вышитую эмблему института на его футболке, чтобы не залиться краской, как Альбина минуту назад.
- Леди, - на этот раз Мифодий обернулся к Сабрине. Та улыбнулась, изящно касаясь кончиками пальцев подбородка. – Сейчас вы страшно рады, что не будете выезжать из города, но уверяю вас, расслабляться не стоит. Теперь подробнее.
Обломок мела взлетел в его руках, и Миф отвернулся к доске. Длинные светлые волосы, стянутые в хвост, блестели от солнечных лучей. Маша никак не могла вникнуть в смысл написанного, буквы плясали перед глазами. Она заглянула в блокнот Сабрины, которая старательно конспектировала всё подряд.
- А ничего так, - оценила она то ли свои записи, то ли преподавателя в целом, хитро сощуривая тёмные глаза.
Альбина слабо всхлипнула за их спинами.
Глава 1. Тот, кто живёт в шахте лифта
Поздним вечером Маша спустилась в фойе общежития и села в жёсткое кресло у окна. Холодный подоконник ткнулся в подбородок, она прикрыла глаза, из-под ресниц наблюдая за редкими прохожими. Над городом повисло грозовое небо, исцарапанное ветками клёнов. Вахтёрша заперла двери на ночь, изучающе посмотрела на Машу и ушла к себе. Ничего не спросила.
Коридоры незаметно наполнились вечерним гулом голосов, шагами, с кухни потянулся запах подгоревших котлет. Маша закинула ногу на ногу и похлопала по колену исписанным блокнотом. Прохожие исчезли, теперь только стрижи носились у окон. Маша закрыла глаза.
- Привет, - несмело шевельнулось сзади.
Маша обернулась и чуть заторможено кивнула Альбине.
- Ты тоже здесь живёшь? Как-то раньше не сталкивались.
- На пятом этаже. – Альбина опустилась на краешек соседнего кресла. – А я тебя часто видела. А сейчас шла мимо, смотрю – знакомое лицо. Решила подойти, всё-таки теперь вместе учимся.
- Ну да, - протянула Маша и снова прикрыла глаза, давая понять, что не в настроении вести светские беседы.
Альбина была в домашнем халате и с полотенцем в руках – значит, собиралась в душ и не засидится долго. Почему же она не уходит, комкает полотенце и до сих пор жмётся на краю кресла?
- Извини, я хотела спросить.
Маша обернулась к ней, морщась от ноющей боли в затылке. Альбина попробовала улыбнуться – дрогнули уголки почти прозрачных губ.
- Что у тебя случилось?
Язычок оранжевого солнца лизнул её волосы, гладко зачёсанные назад. Альбина улыбнулась – теперь по настоящему, и фарфоровые щёки залил румянец. Боль расплавленным металлом залила виски. Маша мученически сжала зубы и сквозь них ответила:
- Ничего. Всё в порядке. Ты иди, а то воду в душе отключат.
Альбина застенчиво махнула рукой.
- Просто ты так сидишь тут, совсем одна. Если не хочешь говорить, то не надо, конечно. Но если я смогу помочь, или хотя бы выслушать.
Маша мысленно поморщилась. Что это с ней? Природный альтруизм или нашла подходящий способ вписаться в коллектив?
- Хорошо, что встретились, - через силу улыбнулась Маша, судорожно соображая, в какую бы сторону увести разговор. Компания Альбины была некстати, но не прогонять же её прямым текстом. – Кстати, хотела тебе сказать, ты не обижайся на девчонок. Ляля правда так проявляла вежливость, хоть в это и тяжело поверить. А Сабрина хорошая, просто немного резкая. Нужно привыкнуть.
- Да, я так и подумала, - послушно кивнула Альбина. – Хорошая. Просто знаешь, какая дикая вышла история… на самом деле я не болела. Я попросила, чтобы меня перевели в вашу группу.
На неё не действовали даже Машины полуприкрытые глаза. Такое впечатление, что если вскочить и заорать, что есть мочи «пошла вон!», она только улыбнётся.
- Вот как? – вымученно отозвалась Маша, совершенно теряя надежду побыть в одиночестве.
- Да. Перевод – это не очень-то просто, но у меня были причины. Понимаешь, в прошлой группе меня, как бы сказать, не приняли. Ну, знаешь, был конфликт.
«И теперь я сижу тут и выкладываю всё первому встречному», - раздражено подумала Маша. Нужно было отвечать что-то весёлое и ни к чему не обязывающее, а слова не шли на язык, слова застревали в горле, слипались там в серую массу и медленно скатывались вниз.
- А, у нас тоже все постоянно цапаются, вот недавно, например… - начала она и замолкла. Она хотела рассказать про Тайку и Венку, но вовремя вообразила, что тогда разговор затянется ещё часа на два. – В общем, постоянно что-то творится.
За окном совсем стемнело, зажглись рыжие фонари. Вахтёрша выбралась в коридор и тяжело зашагала прочь. Отчётливо шлёпали задники тапок по её пяткам.
Альбина сложила руки перед грудью в молитвенном жесте, расправила плечи. Её халат, красный, в синие сердечки – яркое пятно на фоне серых общажных стен. Маша приподняла голову от подоконника.
- Понимаю, но у меня была совсем другая история. В общем, меня затравили. Знаешь, так бывает.
- Да? – Маша тут же устыдилась своего живого интереса и постаралась сбавить тон. – Ты преувеличиваешь. Просто поссорилась с кем-то, наверное.
В полутёмном фойе было так легко спрятать глаза. Альбина чуть отвернулась.
- Нет, Маша. Совсем не просто. Смотри.
Прежде чем Маша успела предупредительно вскинуть руки, она дёрнула молнию халата вниз. Оголилось покатое девичье плечо и длинные полузажившие шрамы, как от удара плетью. Маша почувствовала комок в горле. Так, с историей про Венку и Тайку точно следовало повременить.
- О вселенский разум!
- Вот именно, - тихо, но твёрдо произнесла Альбина. – И это ещё не всё. Надеюсь, теперь ты мне поверишь. Всё это было ужасно, не хочу даже вспоминать. Они просто зажали меня в угол. Знаешь, это так страшно, когда тебя бьют ногами, это очень страшно.
Маша поймала себя на том, что в ужасе прикрывает рукой рот, и пальцы подрагивают. Она уже не помнила, зачем пришла в фойе, зачем села у окна и кого ждала, наблюдая из-под ресниц за прохожими.
- Третья группа? Ногами? Вселенский разум… С ума сойти можно. И что? Ты кому-то рассказала?
Полумрак дрогнул – Альбина неопределённо качнула головой.
- Рассказала, но не всё. Кое-кого выгнали из института, но очень тихо. Они очень не хотели скандала. Меня вот перевели с другую группу. Мне так не хочется уходить совсем.
Маша молчала, не находя слов. Утешение, поддержка? Чего ждала от неё Альбина, исповедуясь в полутёмном, пахнущем горелыми котлетами фойе?
- Ну, - от волнения голос охрип, она кашлянула, - надеюсь, теперь всё будет хорошо.
- Я очень боюсь, что всё станет известно, пойдут разные слухи, сплетни. – Альбина тряхнула головой. – Ты не подумай, что я тебе навязываюсь. Просто увидела, что ты сидишь тут, одна. Я подумала вдруг, может, у тебя тоже что-то случилось, я могла бы поддержать.
Совсем стемнело. Маша видела теперь светлое пятно вместе лица собеседницы, алое пятно её халата, серый прямоугольник окна справа. Подоконник больно упёрся в локоть.
- Нет, - слабо улыбнулась она. – Нет, у меня ничего такого. Всё в порядке, правда. Просто хочется иногда посидеть одной. Сабрина там все учебники на уши поставила, к завтрашнему заданию готовится.
…Они возвращались в комнаты, когда за открытыми окнами ночь уже стрекотала сверчками. Почти все двери были закрыты, редко из-под какой выбивалась на паркет полоска света.
- И давно твои родители разошлись? – спросила Альбина вполголоса. Сухое полотенце висело у неё на плече, бахрома у края щекотала локоть.
- Мне было три года, толком ничего не помню, - рассеянно улыбнулась Маша. На самом деле ей было не до смеха. Он так и не пришёл, до самой темноты широкая лестница у общежития пустовала. Прохожих больше не было.
- А с кем из них ты живёшь?
- Ни с кем. Я сама по себе живу, - улыбнулась Маша и взялась за ручку двери. – Вот я и пришла. Спокойной ночи.
Альбина махнула ей рукой и ушла дальше по коридору с мигающими неоновыми лампами.
На пороге лежал лоскут света. Из-за шкафа, который разделял комнату на две неравные части, было видно, что зажжена настольная лампа. Сабрина сидела за письменным столом, сложив ноги по-турецки, и лениво перелистывала очередной конспект.
- Наконец-то, я уже думала искать тебя. – Она беззвучно соскользнула со стула и потянулась к электрическому чайнику. – Где пропадала, что делала?
Маша глянула на часы: было поздно, но так хотелось поболтать и поделиться тем, что она узнала о новенькой. За поздним чаем с печеньем – самое милое дело.
- Представляешь, - полушёпотом поведала Маша, по инерции косясь на дверь, - они её избили. Я сама видела на плече едва заживший шрам. Это жуть какая-то. Не могу поверить, что в институте все смолчали.
Сабрина показательно закатила глаза, ломая в пальцах овсяную кругляшку. Чая в её чашке почти не убавилось, и лампа плавала в тёмной глади, как большая рыба в маленьком аквариуме.
- Ох, по-моему, она всё сочиняет. Ерунда какая-то! Всё это очень уж напоминает новомодный фильм про несчастную девочку, которая в конце удачно выходит замуж.
Маша грустно поболтала остатками чая в кружке. Подняла глаза: Сабрина рассматривала на свет печенье в сверкающих крупинках соли.
- Вообще-то, если хоть часть из того, что она мне рассказывала, правда, то мне жаль её.
- А почему ты не думаешь, что она и сама может быть виновата? – задумчиво выдала Сабрина. - Ну достала всех так, что они на неё накинулись.
- Думаешь, так бывает? – недоверчиво сощурилась Маша.
Сабрина поднялась, уперевшись в табуретку одним коленом, и отхлебнула ещё чаю.
- Бывает ещё и не так. Я тут кое-что накопала по Ростровской больнице, давай посмотрим. Кстати, ты уже знаешь, что нас послали на самый сложный объект?
В пальцах Мифа плясал кусочек мела, пачкал пальцы, крошился на пол.
- Понимаете, на базе, где я раньше проводил практику, произошла неприятная ситуация. Ничего экстрастрашного, однако, наше с вами руководство решило перестраховаться. Имейте в виду.
Он принялся вышагивать от стены к стене, глядя в пол. Маша смотрела на преподавателя, не отрываясь. Блики света лежали на исписанной доске, на спине Мифа, на его руках.
- То есть вы попали под своеобразный эксперимент.
Кто-то на задних партах хмыкнул. Миф поднял голову и улыбнулся, близоруко сощурившись поверх очков. Оранжевые отблески заката в линзах – Маша невольно улыбнулась в ответ.
- Радостно, конечно, но и опасность есть. – Миф снял очки и тряхнул ими, держа за дужку. Его глаза казались теперь совсем молодыми, светлыми. – На старых объектах каждая пылинка была описана вашими коллегами. На новых – ещё ничего толком не изучено. Поэтому я сейчас читаю вам лекцию о технике безопасности, вы быстренько расписываетесь, что прослушали, а потом мы немного поговорим о приборной базе и, конечно же, распределим объекты. Кто хочет самый сложный?
Он усмехнулся, вынимая бумаги из портфеля. Маша увидела руки Мифа совсем рядом, и ссадину на ребре ладони, и тонкий белёсый шрам чуть повыше запястья. И едва ощутимый аромат чайного дерева. Может, показалось?
Больница была, пожалуй, одним из самых грандиозных и бредовых сооружений города. Точнее – проектов. Она стояла посреди кленовой рощи, огромная, белокаменная и пустая. Окна нижних этажей, забитые крест накрест, окна высоких этажей, взирающие на мир пустыми глазницами. Говорили, и в тех, и в других иногда загоралось свечение, хоть электричество в больницу так и не провели.
Восемь крыльев, двенадцать этажей. Сабрина достала и распечатала самый подробный план, какой только нашёлся в архивах города, и всё равно он был слишком уж общим, с кучей белых пятен и множеством восклицательных знаков. «Опасность обрушения или любая другая опасность», - говорилось в условных обозначениях напротив них.
Маша сложила карту и сунула в карман джинсов. Пять вечера – лучшее время суток в городском июле. Солнце пряталось за больницу, оранжевым нимбом растекаясь по небосводу, и только недавно спала жара, оставив каменный город остывать в прохладном ветре с реки.
Асфальтовых дорог к больнице не было – не построили, а те, которые закладывали по проекту, давно заросли сорняками, запорошились песком. Маше хотелось снять кроссовки, закатать брюки и пойти босиком по тёплой земле, и чтобы кустики осоки щекотали голые щиколотки.
- Подожди секунду, - окликнула она Сабрину.
Та обернулась и посмотрела выжидательно. Единственная не заколоченная дверь в больницу была закрыта на висячий замок, ржавый, как…
- Как моя жизнь, - решила Маша вполголоса и достала из другого кармана мобильный телефон.
Номер не пришлось даже искать – он и так висел в десятке последних вызовов. Маша послушала пару-другую длинных гудков и в раздражении сбросила вызов.
- Отключи его, может дать помехи на приборах, - крикнула Сабрина. Она уже стояла у двери и подбрасывала на ладони большой ключ на простом металлическом брелке.
- Так и собираюсь сделать.
Хватит, пусть теперь он звонит ей, а электронный голос пусть поёт ему в ухо, что абонент не абонент. Маша сунула телефон на самое дно сумки, закинула ремешок на плечо и быстро нагнала Сабрину.
Та уже вынимала замок из проржавевших дужек. Грязь сыпалась на полуразрушенное крыльцо, высокая трава, проросшая сквозь асфальт, шевелилась от дыхания ветра. Маша отступила на шаг, ещё раз оглядывая чудовище из стекла и бетона, которым стала больница. Пора было бы уже и привыкнуть к её виду, но у Маши каждый раз захватывало дыхание.
- Ничего себе. М-да, наверное, были очень веские причины, чтобы забросить такую громадину.
Так вышло, что они остались последними. Миф пожелал беседовать по отдельности с каждой парой, остальные тем временем дожидались в пустом коридоре института. За окнами верещали стрижи.
Маша сидела на высоком подоконнике, холодном, хоть за день он был просто обязан нагреться от солнца, и болтала ногами. Ни одна мысль не шла в голову, и от прохлады, от безделья и от болтания ногами было так хорошо, что не описать. Сабрина неподвижно стояла рядом, облокотившись на стену. Молчала, а Маша напевала в полголоса глупую навязшую в зубах песенку.
Хлопнула дверь.
- Идите, - махнула им Ляля, когда они с Мартимером вышли из аудитории, держась за руки. Следом семенила Альбина, прижимая к груди пластиковую папку.
- Он не прав, что сунул им в пару ещё и эту, - пробормотала Сабрина, провожая новенькую взглядом.
- Ему тоже некуда деваться, не одну же её отправлять к привидениям, - резонно возразила Маша и нажала на дверную ручку.
Миф встретил их доброжелательным взглядом. Он верхом сидел на стуле, придвинутом к первой парте. Очки в прямоугольной оправе сползли на самый кончик носа.
- Ну что ж, леди. Мне о вас много хорошего рассказали, - он улыбнулся Сабрине, и та шутливо нахмурилась в ответ. – Поэтому я и решил выдать вам самое сложное задание. И самое ответственное, конечно же. Что-нибудь слышали о Ростровской больнице?
- Это та, где сатанистов замуровали? – на радостях брякнула Маша и тут же прикусила язык. Её не так часто хвалили, но даже когда удавалось примазаться к Сабрининой славе, ей удавалось всё испортить.
Миф негромко рассмеялся, вежливо улыбнулась Сабрина, хотя и послала Маше вопросительный взгляд. Мол, откуда ты берёшь такое?
- Вижу, вы в курсе городских сплетен, - покивал Миф. – Но на самом деле никого там не замуровывали.
Он снял очки и привычно поиграл ими. Маша наблюдала исподлобья: заалевшие щёки не давали поднять голову от ладоней.
- Там произошла аномалия, и строительство закрыли до выяснения обстоятельств. Но пока суть да дело, а дел у наших оперативников, сами знаете, по горло, так больницу и забросили. И аномалия успела хорошенько разгуляться. Там пробовали погулять разные молодёжные группировки, как вы и сказали, - он благосклонно кивнул Маше, - ну, любители острых ощущений, но всё закончилось печально. Так что вот вам ключ.
Он уронил на парту перед собой ключ от старого замка, тяжёлый, длинной с Машин указательный палец, с бородкой, подпорченной ржавчиной.
- Правила те же, что и для остальных, но будьте раз в пять осторожнее. Приказываю отступать при малейшей опасности для жизни и здоровья. Я за вас отвечаю, леди. Вы же не будете меня подводить?
…- Маша!
Сабрина, замершая наверху лестницы, молниеносно обернулась.
- А? – невразумительно откликнулась Маша снизу.
К периллам, отгораживающим верхний этаж от лестничной клетки, подошёл Миф и замер, скрестив руки на груди.
- Маша ведь, правильно? Мне вас рекомендовали, как очень талантливую ученицу. Можете задержаться ещё на пару минут?
Свет пробивался через неплотно приколоченные доски и полосками ложился на бетонный пол. Маша включила фонарик. Хоть за стенами больницы – всего пять вечера, внутри уже сгустились сумерки. Она гоняла шарик света по стенам, разглядывая тёмные потёки и пятна плесени, слушала свои шаги.
Они шли по галерее с куполообразными сводами, под которыми комками собиралась темнота. Сабрина, шагающая впереди, вдруг обернулась.
- О чём вы говорили с ним тогда?
Маша сразу же поняла, о чём она, и чуть ускорила шаг, чтобы оказаться рядом с подругой. За два курса она успела узнать, что аномалии не умеют подслушивать, но говорить громко под высокими сводами больницы всё равно не хотелось. Коробило от звука собственного голоса между квадратными колоннами.
- Миф хочет стать моим научным руководителем. Он спрашивал, пойду ли я на оперативную работу.
Сердце сладко сжалось. Конечно, она не рассказала Сабрине всего – не то было место и время. Да и самой нужно было сжиться с новыми чувствами, прежде чем рассказывать о них.
- А ты?
- Соглашусь, наверное. Что мне терять?
Сабрина на мгновение обернулась, и в свете фонарика лукаво блеснули чёрные глаза. Всем известно, что чёрных радужек не бывает, но разве усомнишься – под высокими куполами больницы.
- Ты же хотела становиться следователем, - напомнила она. – Уже передумала?
Ей легко было говорить – она-то давным-давно определилась и сдала заявление на кафедру. Зачем тянуть? Маша тоже не особенно переживала по поводу выбора, но сейчас вдруг забеспокоилась. Мечта против внезапно вспыхнувшей симпатии. Что выбрать?
Конечно, решать ещё рано, да и вообще нельзя решать под влиянием эмоций, но когда же обходилось без них?
Луч фонарика выхватывал из полумрака переходы и арки, пустые дверные проёмы, ниши, забитые досками окна, снова, снова, снова. Сабрина сказала, нужно подниматься выше, как минимум этаж на четвертый. Чем выше, тем громче аномалия, тем охотнее она приближается людям. Но выше шестого – нельзя. Миф запретил, и запрещали всезнающие авторы методички. Жирный восклицательный знак – опасность.
- Скажи честно, он тебе нравится? – произнесла Сабрина вполголоса. На третьем этаже говорить расхотелось даже ей. Главная лестница оказалась разрушена, и – как они вовремя заметили – затянута серебрящейся от искусственного света паутинкой. Пришлось разворачивать карту, искать обходные пути.
- Миф? – растерянно переспросила Маша. – А тебе разве нет?
- Он ничего так, - дёрнула плечом Сабрина. – Но я о другом.
Они молча поднялись по крутой чёрной лестнице. Рука у Маши дрогнула, и фонарик вместе с ней. Луч света метнулся в сторону, выхватывая из темноты гладкую стену с алой надписью-граффити. Толстые ножки буков походили на жучиные брюшки. Много перевёрнутых на спину жуков. Маша сощурилась, пытаясь прочитать.
- На… па… что-то иностранное?
- Не уходи от разговора, - укоризненно поддела её Сабрина.
Маша споткнулась о последнюю ступеньку, схватилась за перила. Из-под ног вниз полетели мелкие камешки. Она повернула луч фонарика к себе – на пальцах осталась липкая чёрная грязь.
- Я не влюблена в Мифа, если хочешь знать.
- Но ты близка к этому? Меня это очень беспокоит. Я думаю, лучше тебе отказаться от его руководства, пока не натворила глупостей. Слышишь, Маша?
- Давай поговорим потом?
Маше стало мерзенько, как будто внутри большой палкой перемешивали мутную жижу болота. Воспоминания. То, что она попыталась забыть или проигнорировать, списать не случайность, снова полезло наружу. Может, всё потому, что Сабрина была права?
- Вот, наверное, подходящее место.
На плане больница напоминала гигантскую ромашку с восьмью лепестками-крыльями и круглым административным корпусом в центре, из крыши которого, как тычинки и пестики, торчали громоотводы и антенны. Восемь крыльев – восемь отделений, лес вокруг и лучшее оборудование – мечта. Несбывшаяся.
Сабрина бросила сумку на пол. Сюда нисходили две центральные лестницы. Маша опёрлась плечом на стену рядом с тёмным провалом, глянула внутрь: оттуда на неё пахнуло сырым ветром, и дна шахты лифта видно не было, туда не доставал даже свет фонарика.
Они расположились: Сабрина полукругом расставила вокруг себя три прибора, Маша опустилась на корточки, пристроив на колени блокнот. В те несколько секунд, когда их шаги и шорохи уже утихли, а экраны приборов ещё не засветились, они услышали дыхание больницы, как дыхание огромного умирающего животного.
- Так, - сказала Сабрина и прищурилась, глядя на мерцающие голубые экранчики. – Записывай.
Цифры в столбик – рутинная работа. Хорошо бы они сошлись потом в единый график и перемерять не пришлось.
- Слушай, а странно всё-таки, - вставила Маша, - ой, что там было после трёх – запятая - восемьдесят девять?
- Три – запятая – восемьдесят четыре, - повторила Сабрина и тихо припомнила демонов, когда поняла, что за разговорами пропустила две следующие цифры. – Что тебе странно?
- Ну я всё думаю, какая большая больница. Денег угрохали море, наверное, и бросили из-за непонятной ерунды.
- Ну почему же… Тьфу! Я из-за тебя опять цифру пропустила. Всё, молчи.
Маша тяжело вздохнула, чтобы подруга почувствовала её раскаяние, села прямо на пол и, морщась, вытянула затёкшие ноги. Фонарик свалился с колен и, весело позвякивая, покатился к шахте лифта, так что Маша едва успела подхватить его над пропастью. Руку лизнул зловонный подвальный сквозняк.
- Восемь – запятая – двадцать три. Ш-ш-ш…
Сабрина замолчала и обернулась к ней. Восемь – запятая – двадцать… недописанная двойка скрючилась на бумаге, ручка оставила на блокнотном листе длинный вдавленный след.
- Слышишь?
Вздрогнув от её шёпота, Маша вскочила на ноги. Шлёпнулся на пол блокнот.
Сабрина дёрнулась к мерцающим экранам, но очередная цифра замерла на губах. В голубоватом полумраке Маша видела, как знакомо она хмурится, как свет играет в гранях маячков, и её рука дрожала. Двадцать… скорченный лебедь и смятый уголок блокнота.
Тихонько вздохнул над ухом сквозняк. Сабрина дёрнулась вперёд, не глядя щёлкая по кнопкам. Мгновение – и все экраны потухли, замерли стрелки, и разом стало так темно, что с непривычки Маша потерялась в пространстве.
Она смогла вздохнуть, когда руки коснулись шершавой стены за спиной. Поняла, что видит серые стены и тёмный провал шахты лифта. Дальше по коридору было, как будто светлее, туда доходил солнечный свет.
Стояла тишина, какая-то особенная тишина, нарочитая, неправильная. Но потом Маша снова услышала дыхание больницы, услышала и успокоилась.
А через секунду она поняла, чего именно опасалась Сабрина. Откуда-то снизу, как будто из той самой шахты, послышались мерные неторопливые шаги.
- Ну так что это были за шаги? – поинтересовался Рауль, наворачивая круги по кухне. Каждый раз, когда он проходил мимо стола, звенели брошенные тут кружки, а Сабрина у окна показательно закатывала глаза.
Маша пожала плечами.
- Не знаю, послышалось, может. Но может и аномалия так развернулась. – Она помолчала, облизывая ложку от сгущенки. – Странно всё это, потому что мы больше ничего не слышали, хотя потом облазили полбольницы.
Она поймала взгляд Сабрины и растянула губы в улыбке. Они, конечно, ещё раз пять расставляли приборы, прислушивались, светли фонариком во все тёмные углы, но ничего так и не нашли, а все графики, которые Сабрина построила сегодня утром, выглядели угрюмыми барашками на водной поверхности. Такие наловить можно в любом доме. В общем, им нечего было показывать Мифу сегодня на консультации.
- Всё готово, - возвестила Маша, звучно скребя ложкой по краю сгущёночной банки. – Налетайте.
Рауль тут же выдвинул два стула, плюхнулся на один из них и потащил к себе весь торт сразу, заодно собирая пальцем потёки сгущенки на краях блюда.
- Эй! – возмутилась Сабрина. – Понабежали тут.
- С вас заварка, - ввернула Маша, протирая полотенцем широкий железный нож – исчезали одно за другим пятнышки ржавчины на лезвии.
В кухню тихонько протиснулся Ник уже с чашкой, он подцепил чайник за прозрачную ручку, налил себе и сел на свободный стул. «Аромат гибискуса», - прочитала Маша на пачке чая. Цветные ярлычки свешивались из каждой чашки, как флаги поверженных государств. Почему-то стало трудно дышать.
Сабрина открыла было рот, чтобы возмутиться, но только махнула рукой и пошла ставить чайник снова – кипяток подошёл к концу.
- А у вас как с объектом? – поинтересовалась Маша, разрывая неловкую паузу.
Намазанные сгущёнкой вафли весело хрустели под ножом, а в углу Сабрина уже звенела посудой и притворялась, что ничего не слышит. Она до сих пор переживала неудачу, и шли впустую все слова Маши о том, что завтра сущность обязательно проявит себя, да и Миф даст пару подсказок. Честно признаться, Машу и саму вводила в ступор мысль, что у Сабрины могло что-то не получиться.
- Да хорошо, там только сидеть и сидеть, - проговорил Ник с набитым ртом. От его куска торта на скатерть упала капля сгущёнки. – У нас же старая телебашня в речном районе. Там столько сущностей, хоть диссертацию пиши. Всех, наверное, и за практику не опишем.
От грохота все трое вжали головы в плечи - Сабрина бросила в раковину охапку чайных ложек. Постояла, опираясь на край мойки, вздохнула и принялась их мыть. Рауль вопросительно взглянул на Машу, и та в ответ жалобно приподняла брови – не спрашивай.
- Сабрина, ну я же для тебя торт мазала, а ты собираешься весь день ложки мыть?
Та дёрнула плечом вместо ответа.
Мимо окна на пятом этаже носились птицы, разгорался в голубом-голубом небе летний день, и выбираться на улицу никому не хотелось. Солнце раскалило крыши города.
Притихшее на лето общежитие вдруг снова расцвело голосами.
- О, а здесь кормят? – Растрёпанная Ляля внеслась в кухню, похватала все миски, оставленные невнимательными соседями, потом учуяла торт и нависла над ним, как медсестра над раненым – не бойся, я тебя спасу.
«Чего-то не хватает», - растерянно подумала Маша, разглядев её щеки, измазанные чем-то чёрным, и оглянулась на дверь. В проёме безропотной тенью застыл Мартимер. – «Ну вот, теперь все в сборе».
- А как у вас с объек… - Ляля замолкла, пойманная взглядами Маши и Рауля. Ник облизывал сгущёнку с пальцев.
- Держи лучше. – Маша двинула в её сторону две чистые чашки.
Открыли окно, и писк птиц стал совсем близким, внизу на дороге загудели машины, и запахло нагретым асфальтом. Сабрина тщательно вытерла руки и устроилась на стуле рядом с Машей, подобрав под себя ногу. Попивая чай, она смотрела мимо, никому не отвечая и не реагируя на шутки. Её кусок торта, заботливо уложенный Машей на отдельное блюдце, оставался не тронутым.
- Слушай, классная штука, - заявил Рауль, оттирая полотенцем сгущёнку с рубашки. – Сбацаешь мне такой на день рождения?
На большом блюде лежали только вафельные крошки, и Маша по привычке бултыхала в кружке остатками чая, прищуривала глаза и смотрела, как отблески света прорастают длинными тонкими лучами.
В коридоре послышались лёгкие шаги, и она затылком почуяла чужое присутствие. На пороге возникла девичья фигура в цветастом халатике выше колен. Маша не сразу обратила на неё внимание, и когда обернулась, Альбина уже стояла, горестно сжимая губы. Тонкие морщины разрезали лоб, тонкие руки – как птичьи лапки – были сложены на груди.
- А… вы все здесь собрались, да? – проговорила она чуть слышно, но каким-то странным образом заставляя всех обернуться.
Замешательство длилось всего мгновение, а затем Альбина развернулась и ушла, бесшумно ступая мягкими тапочками по паркетному полу.
- Наверное, стоило её пригласить, - пробормотала Маша себе под нос, отставляя кружку подальше.
- Вообще-то мы никого не приглашали, все так, сами явились, - резко поднимаясь со стула, фыркнула Сабрина.
Из гулкого общажного коридора послышались прерывистые всхлипы.
- Да, перехвалил я вас, однако. – Разглядывая их графики, Миф почесал в затылке карандашом. – Что-то слабовато, леди.
Сабрина сидела с каменным лицом, сложив перед собой руки, как первоклассница, только вот у первоклассниц не бывает таких жёстко поджатых губ, и таких сведённых у переносицы, чёрных, как графитные линии, бровей.
- Маша. – Миф постучал по парте обратным концом карандаша. – Что же там такого сложного, что поставило вас в тупик? Страшно? Темнота сбивает с толку? Или стены давят? Расскажите мне.
- Не совсем так, - нерешительно отозвалась Маша. Обычно говорила Сабрина, но сейчас она, кажется, дала обет молчания. – Мы вроде всё делали как обычно. Сама не понимаю, почему не получилось.
Сабрина тяжело дышала у её плеча, Миф смотрел изучающе. Под их обоюдным осуждением Маша почувствовала себя мышью на препаровальном столике. Пришпиленной за все четыре лапки.
- Маша, мне кажется, вы абсолютно не стараетесь, а так нельзя. Понимаете, железо не сделает за вас всю работу, нужно потрудиться самим. Я не зря сказал, что объект довольно сложный. – Миф посмотрел мимо и сузил глаза, как будто там было интересно, куда интереснее, чем с Машей. За окном аудитории пылал белёсый диск солнца. – Сделайте то же самое, что делаете обычно, только ещё лучше. Сущность выйдет к вам. Должна выйти. Если, конечно, я в вас не ошибся.
Его губы были испачканы чернилами – Маша видела. Ей вдруг стало очень страшно его разочаровать, и этот страх сковывал пальцы – она сжимала их в замок. Миф хлопнул стопкой листов по ладони и тут же поднялся, уперевшись руками в парту.
- Пока что тут нечего обсуждать, леди. Надеюсь, на завтрашнем отчёте вы порадуете меня.
Они же снова остались последними – по мановению руки Мифа, и Маша кожей ощутила пустоту коридора ещё до того, как открыть дверь. А за открытыми окнами, наверное, верещали стрижи. Хотя нет.
- Маша.
Не успела её ладонь лечь на дверную ручку, Миф окликнул её, и брови Сабрины снова сошлись у переносицы.
- Задержитесь ещё на две минуты. Пусть ваша подруга подождёт в коридоре.
Где-то за полдень облака заволокли небо, и стало хоть немного легче дышать. Сабрина опять засела за графики, забыв – или притворившись, что забыла, - все сегодняшние разговоры, а Маша, скорее от безысходности, чем по непреодолимому желанию, выбралась из комнаты.
На закрытой лоджии она расстелила спортивный коврик и села, слишком измученная мыслями, чтобы оставить силы на упражнения.
…Асфальтовая дорожка от института к общежитию вилась по кленовой роще. Проходя мимо беседки, Маша меланхолично отметила, что узорчатые лавочки пустуют. Жарящее изо всех сил солнце разогнало даже заядлых гуляк.
Она догнала Сабрину и положила руку ей на плечо.
- Ну перестань дуться. Горгулью пережили, и Мифа как-нибудь переживём.
- «Ваша подруга» - он так сказал, - состроила недовольное лицо Сабрина. Нельзя сказать точно, чего в ней было больше: удивления или злости, но Маше стало немного не по себе от её тона.
- Да ладно тебе.
До общежития они дошли молча, и у самых дверей Сабрина остановилась и села на скамейку ядовитого цвета.
- Рассказывай. Думаешь, я боюсь получить плохую оценку? Думаешь, это волнует меня больше всего на свете?
Маша в нерешительности замерла у перил.
- А что тогда?
- О чём вы говорили с Мифом? – прокурорским тоном поинтересовалась Сабрина.
Мимо прошествовали две важные старшекурсницы, полностью погружённые в свои взрослые серьёзные проблемы, и даже не обернулись. Маша смотрела им в спины и не знала, что отвечать.
- Маша, я волнуюсь.
Она с тяжёлым вздохом опустилась рядом, ощутила прохладное прикосновение Сабрины к своему плечу. Прядь её волос, собранных на затылке в хвост, пощекотала Маше шею. Сабрина придвинулась к ней ближе. Нужно было отвечать, хоть что-нибудь, но она чувствовала, что не сможет.
- Да всё о том же, - пробормотала Маша, глядя в чисто выметенный асфальт под ногами. – Я просто сказала ему, что не против писать диплом по этой теме, и всё.
- Но я не понимаю, почему об этом обязательно нужно говорить наедине. И вы торчали там десять минут, а не две. Я засекала.
Маша в бессилье тряхнула руками.
- Ну, не знаю, как так вышло. Преподы любят переливать из пустого в порожнее, вот он и болтал. Пойдём собираться, а то опять ничего не выловим.
…Жёсткий коврик, пышущий жаром бетонный пол.
- Извини, что отвлекаю тебя.
Маша вздрогнула и обернулась. Ах, вот и ещё один нерешённый вопрос – в узком общем коридоре стояла Альбина, теребя в руках пояс халата. Чёлка падала на её лицо, скрывая выражение глаз.
- Привет. – Маша поднялась с пола и села, спиной привалившись к бетонному ограждению. Пресс остался недоработанным, и противные мысли не успели выветриться из головы. – Хорошо, что встретились.
Альбина опустилась на другой край коврика. Её волосы пахли терпкими духами, и Маша невольно отшатнулась – она не любила излишней близости.
- Ты не обижайся за торт. Мы правда никого не приглашали, само вышло, - выдала она охрипшим вдруг голосом.
«Решит, что я вру. Точно ведь решит…»
Она подтянула под себя ноги и села неудобно, но так, чтобы не касаться собеседницы.
- Всё в порядке, - слабо вздрогнула Альбина. Она скрючилась так, что Маша не видела её лица, только макушку и плечи в коротких рукавах халата. – Я привыкла.
- Что случилось? – сообразила, наконец, Маша. – Миф раскритиковал? Не бери в голову, нас он вообще так отругал, что сквозь землю хотелось провалиться. И ничего, живы. Хотя Сабрина, конечно, в шоке.
По-летнему шумел под окнами общежития город, и кто-то хохотал на нижнем этаже, хлопали двери, а Альбина сумрачно водила ногтем по молнии халата. Вверх-вниз. Вжик-вжик. Маша наблюдала за её пальцем.
- У меня большие проблемы. Большие, - повторила Альбина, словно Маша могла не расслышать.
- Опять? – не сдержалась она и тут же смутилась выкрика. В воздухе между ними плавала серебристая пыль, как конфетти.
Альбина подняла голову. Она стала как будто эфемерно-прозрачной, бледной почти до синевы, и чёрные пряди прилипли к влажным от пота щекам. Внутри у Маши всё похолодело.
- Что случилось?
Альбина отвела глаза. Вверху включили музыку, истошно заорал иностранный певец. Маша ощутила, как по телу под футболкой текут капли пота.
- Пойдём, - выдавила она, шаря руками по бетонному ограждению. Певец орал, рычали машины, и солнце обжигало руки. – Пойдём-пойдём.
- Куда? – растерянно спросила Альбина, прижимая ладонь к губам.
- Не важно. На кафедру пойдём, к декану, к ректору. Везде пройтись успеем. Эти, из твоей группы, они опять тебя терроризируют, да?
Альбина ухватила её за руку и требовательно дёрнула вниз. Серебристая пыль закрутилась тайфуном.
- Ты не так поняла. У меня совсем другое. – Она трудно сглотнула, снова пряча глаза под чёлку. – Знаешь, почему я живу в общежитии, хоть у меня родители в этом городе? Просто я не могу больше жить с отцом. Он пьёт последнее время, почти не переставая, тащит вещи из дому. Ну, ты понимаешь, наверное?
Маша не была уверена, что понимает всю глубину проблемы, но кивнула. Тайфун пылинок между ними почти успокоился. Скребя ногтем по молнии, Альбина снова выдавила улыбку.
- Я чем-то могу помочь? – нахмурилась Маша. Разговор начинал действовать ей на нервы, а в особенности то, что каждое слово приходилось вытаскивать пыточными клещами. Пришла говорить – излагай, а если не хочешь – оставь всех в покое.
Наконец Альбина покачала головой.
- Вряд ли. Не сердись, что я себя так веду. У меня сейчас очень тяжёлый период в жизни, я даже хожу к психоаналитику.
- Помогает? – сморозила Маша, тут же прикусывая себе язык.
- Пока не очень.
Они помолчали, каждая глядя в свою сторону. Маша смотрела в небо с редкими огрызками облаков. Бетонная стена приятно холодила спину, и подниматься и уходить не хотелось. Терпеть молчание Альбины тоже не было сил.
Но та вдруг шевельнулась, устраиваясь в позе лотоса.
- А у тебя как дела? – показательно весёлый тон окончательно убил в Маше всё желание поболтать. – Он так и не позвонил?
- Нет, не позвонил. Значит, занят был. Слушай, я, наверное, пойду, а то Сабрина ворчать начнёт. Встань, пожалуйста, с коврика.
Альбина подняла на неё прозрачные глаза. Ни тени обиды – божественная мудрость и спокойствие в каждом зрачке.
- Я вижу, ты переживаешь.
«Переживаю, что мне лезут в душу». Маша едва не выдернула коврик у неё из-под ног. Она уже жалела, что вчера вечером понарассказала Альбине слишком много, вывернула душу наизнанку, потому что больше никто бы не послушал.
- Я хочу помочь. Может, тебе тоже нужно сходить психологу?
Альбина теперь почти бежала за ней по коридору. Шлёпали по паркету тапочки. Из-под двери кухни просачивался запах подгоревшей гречки.
- Ты просто не хочешь признаться, что тебе нужна помощь!
- Я сама могу справиться со всеми проблемами, - бросила Маша через плечо и замерла.
В дверном проёме комнаты стояла Сабрина. Работал вентилятор, и от этого её волосы развевались. Она выразительно приподняла брови.
- От кого это ты бежишь?
Не дождавшись ответа, Сабрина сама посмотрела за угол, но только пожала плечами. Видимо, Альбина не стала дожидаться развязки.
- Собирайся уже, пойдём, - устало выдавила она и хлопнула дверью.
Глава 2. Милосердие
Ты так давно спишь.
Люди толпами валили на городской пляж. Ещё бы – суббота, вечер. В автобусе стало тесно от разгорячённых полуголых тел. Маша, спиной привалившись к поручню, рассматривала сосредоточенное лицо Сабрины, пыталась угадать, о чём она думает, глядя мимо пространства.
Мимо пронеслась прохладная гладь озера, и в автобусе стазу стало просторно. За окном потянулись рощи и частные дома – окраина, скоро конечная – им выходить.
- Прицепилась ко мне эта Альбина, - сквозь зубы выдала Маша и оглянулась на всякий случай: вдруг Альбина устроилась на одиночном сидении, первом от водителя, и слушает теперь все их разговоры. Нет, там парень. – Всё у неё плохо. А я что, жилетка ей? И если бы я могла помочь, а так...
- Скажи ей, чтобы шла лесом. Или хочешь, я скажу?
Маша отвернулась, чтобы проводить взглядом ещё несколько домов.
- Некрасиво как-то.
- Некрасиво? – усмехнулась Сабрина, проводя кончиками пальцев по поручню. Она совершенно мистическим образом держала равновесие в автобусе, маневрирующем по пустым дорогам, и почти всю дорогу спокойно держала руки в карманах. – Я думаю, что она в третьей группе всех так довела, вот её и поколотили. У меня тоже руки чешутся, как только её вижу.
Она характерным жестом сжала и разжала кулаки.
- Да жалко мне её, - призналась Маша. – Вся несчастная такая, замученная.
- Ну пожалей, - фыркнула Сабрина и отвернулась. – Ты же собиралась следователем быть, вот и сопоставила бы факты. Я поговорила с парнем из третьей группы, он сказал, что никто твою Альбину не бил, и вообще у них ничего экстраординарного не случалось.
Со сдвоенного сиденья на них внимательно посмотрела женщина, прижимающая к груди сумку, как младенца. Маша встретилась с ней взглядом – может, мать? Нет, вроде бы не похожа на Альбину. Женщина отвернулась.
- Да так он тебе и выложит правду-матку, как на духу, да? – скептически состроила Маша, но в душу её закрались сомнения. Хотя с другой стороны, зачем Альбине врать. Не для того же, чтобы с ней подружиться, так?
Они так и молчали до конечной остановки: Маша перебирала в уме знакомых, соображая, через кого бы выйти на надёжную информацию о третьей группе, а Сабрина смотрела в окно и изредка тихо усмехалась своим мыслям.
Когда из-за деревьев показалась бетонная свечка больницы, в автобусе не было никого, кроме них и задремавшего на своём насесте кондуктора. Водитель закурил, не дожидаясь остановки, и ветерок протащил в салон горький дым.
Сабрина выпрыгнула первая и подала руку Маше. Заросшая дорожка к больнице виляла между клёнов, как будто заигрывала с пешеходами, и ветки клёнов хлопали по плечам.
- Есть какие-нибудь мысли? – Сабрина подцепила Машу за локоть. – Не торопись. Нужно договориться без него.
Она сузила глаза и кивнула на больницу, до которой осталось не больше двадцати шагов. Забитые досками окна слепо таращились на них. Маша зябко передёрнула плечами.
- Попробую, как прошлый раз. – Она вытащила из кармана джинсов почерневшее серебряное кольцо на почерневшей цепочке - Маша совсем недавно чистила её, но от постоянного контакта. – Если вышло в заповеднике, то должно получиться и здесь. Есть что-то для защиты? Ну, на всякий случай.
Сабрина молча достала два фонарика и матерчатый мешочек, который сразу прикрепила на пояс.
- Ясно, пойдём.
Они заперли дверь изнутри и бросили сумки тут же, чтобы дальше идти налегке. Первый этаж дышал странной смесью из запахов промокшего цемента, сладкого разложения и чужой, нечеловеческой жизни. Было темно, Маше казалось, даже темнее, чем в прошлый раз, хоть кружки света точно так же ползали по стенам.
По колонне метнулось круглое многолапое тельце, Маша шарахнулась в сторону прежде, чем сообразила – просто паук. Кольцо на цепочке молчало, покачивалось лишь в такт шагам.
- Знаешь, если мы будем обходить так всю больницу, мы тут проторчим до осени, - буркнула Маша вполголоса, но замолчала, потому что Сабрина предупреждающе подняла руку.
Они остановились. В тишине заброшенных коридоров, перебивая друг друга, шептали сквозняки. Первым погас фонарик Сабрины, следом Маша выключила свой. Она зажмурилась. Жёлтое пятно перед глазами постепенно растаяло. В темноте обострилось обоняние и слух. Шорох ветра в оборванных строительных лентах. Тишина. Сладкий запах гниющих листьев. Шаги.
Сабрина жестом ей приказала оставаться на месте и бросилась дальше по коридору. Когда глаза чуть привыкли к тусклому свету, пробивающемуся сквозь доски, Маша начала различать сереющие дверные проёмы. Стараясь ступать как можно тише, она пошла следом за Сабриной.
Маша прекрасно понимала, что в гонке за аномалией неизменно проиграет – сквозь собственный топот и сбившееся дыхание она вряд ли различит едва слышные шаги, и не даст различить Сабрине. Поэтому она снова вытянула вперёд руку с кольцом и стала обследовать длинный, как кишка, коридор. Когда кольцо дрогнуло у одного из дверных проёмов, Маша остановилась.
Она заглянула в комнату, которая, видимо, должна была стать палатой – просторной, с двумя высокими окнами. Выбеленные когда-то стены пошли уродливыми пятнами. Пол кое-где просел, обнажая какие-то волокна и комки.
Палец вскользь прошёлся по кнопке, и фонарик потух. Маша не услышала, а скорее почувствовала чьё-то невесомое присутствие. Без шороха шагов и прочих бессмысленных атрибутов. Она обернулась: из-за поворота вышла Сабрина, педантично светя фонариком себе под ноги.
- Ну как там? – спросила Маша, когда сердце перестало колотиться, как чокнутое.
Сабрина подняла голову, внимательно взглянуло на Машу из-под полуприкрытых век.
- Возьми меня с собой.
- Что? – не поняла Маша и решила, что ослышалась. Иногда чужое пространство с высокими потолками ломает знакомые голоса.
- Заберёшь меня с собой? – повторила Сабрина серьёзно. Её взгляд скользил по Маше почти осязаемо, как будто Сабрина проверяла – это ли её подруга или под шумок подсунули другую.
Маша тряхнула головой.
- О чём ты? Ты вообще что-нибудь нашла или нет?
Сабрина молча сверлила её взглядом, и Маша почти рассердилась на неё: серьёзное дело, а она тут о личных проблемах решила поболтать. Может, на каникулы уезжать некуда? Она интуитивно сделала шаг назад и едва не споткнулась о порог пустой комнаты, охнула от неожиданности. Падение удалось предотвратить, и под ногтями осталась серая крошка.
Сабрина не двинулась с места, но и взгляда её не отпустила. И Маша вдруг догадалась. Все внутренности как будто ошпарило кипятком. Она рванула назад, не помнила, как проскочила всю комнату наискосок, только поняла, что оказалась в тупике. И не нашла ничего лучшего, чем закричать.
- В городе нелётная погода!
Эхо подхватило её голос и понесло по коридорам, превращая в жуткий звериный вой, в потусторонний шёпот, в клёкот птицы. Маша замерла, спиной вжавшись в угол. Она не отводила взгляда от дверного проёма – тёмного и пока пустого.
Это была их фраза-маячок, придуманная ради шутки ещё на первом курсе, когда почтенный профессор истории бормотал за кафедрой, почти засыпая. Им захотелось кратенького позывного, чтобы в случае чего не орать «помоги!», и если враг ещё не знает, что ты его уже заметила, поворачиваешься к напарнице и говоришь: а в городе…
Сабрина ворвалась в комнату и остановилась на пороге, глядя на Машу во все глаза. Её дыхание всё-таки сбилось, и за это Маша собиралась благодарить всех богов. Если сбилось дыхание – значит, она бежала, значит, она настоящая.
- Что у тебя случилось? Чего кричишь?
Маша сложила руки в молитвенном жесте.
- Скажи, как зовут нашего преподавателя истории?
- Леонор Итанович? – удивлённо выдавила Сабрина.
Маша кивнула и сползла по стенке вниз. Сидеть на корточках было неудобно, и ныли ноги, но вставать, казалось, ещё хуже. Сабрина приблизилась.
- Что случилось?
Маша выдала бы виноватую улыбку, но ведь знала, что на Сабрину всё равно не подействует. Дрожь в ногах пришла поздновато и – о, боги – как унизительно было сидеть тут и трястись.
- Наверное, нам нужно уходить отсюда. Миф сказал, если будет опасность…
- Да что нам теперь, бросить учёбу? – Сабрина от возмущения притопнула на месте. - Миф сказал, что объект сложный. Ты мне можешь толком объяснить, что видела?
- Я видела тебя. Если аномалия очеловечилась до такой степени, с ней опасно тягаться. У нас ведь даже никакого оружия, так, любительские штучки. Это в каждом учебнике написано. Это как посылать детей с рогатками обезвреживать вооружённых террористов. – Слова сыпались, как горох из прорехи мешка, часто и бессмысленно.
Сабрина смотрела молча, напряжённо, качала головой, и по тому, как Сабрина хмурилась, Маша понимала, что спорить придётся до ссоры или не спорить вообще.
- В любом случае нужно сообщить об этом Мифу, - закончила она и выжидающе уставилась на подругу.
- Я поняла, - серьёзно кивнула Сабрина и упёрла руки в бока. – И мы должны срочно доложиться Мифу, но перед этим я хочу тебе кое-что показать. Обещаю, это будет недолго.
Маша обречённо кивнула.
- Только ты ни на шаг от меня не отойдёшь.
…Вой ветра стал глубже и надрывнее, как в огромной трубе. Они шли уже не по первому изгибу коридора, и даже не по второму-третьему. Маша устала считать повороты и бросила, когда поняла, что Сабрина прекрасно разбирается в направлении. Они прошли через комнату с квадратным углублением в полу, поднялись по трёхступенчатой лестнице, свернули снова. Маша начала молча поражаться, как же далеко Сабрина успела пробежать за такое короткое время, когда её спутница замерла у порога.
Комната, куда они пришли, вероятнее всего, могла бы оказаться очередной палатой или, например, кабинетом врача. Но все стены здесь были изрисованы судорожно цепляясь на дверной косяк, чтобы не поехали подошвы кроссовок, она ничего не могла рассмотреть.
- Жуть. Что это такое, интересно?
Она обернулась к Сабрине, которая спиной прислонилась к противоположному косяку. Луч белого света озарил её руки, сложенные на груди, лежащую на плече косу, сплетённую особым средневековым манером – чтобы волосы не мешались, хладнокровно сжатые губы.
- Возьми меня с собой, - сказала Сабрина.
Маша попятилась, ещё не вполне понимая, что происходит. Первая мысль, которая её посетила – что всё это шутка. Но Сабрина всегда была паталогически серьёзна. Однажды Рауль рассказывал анекдот о неверной жене, внезапно вернувшемся муже и любовнике, которому предлагалось прыгать с тринадцатого этажа. Сабрина выслушала всё с серьёзным лицом, а потом заявила: «Дура, она же по статье пойдёт за такое».
- Не надо так шутить, - пробормотала Маша, глядя ей в глаза.
Сабрина не шевельнулась.
- Пожалуйста, не пугай меня.
В спину врезалась стена. Маша почувствовала, как крошится под пальцами старая штукатурка. В переплетениях коридоров, без оружия, без оберегов, позволив аномалии затащить себя так далеко… Маша развернулась и бросилась назад по коридорам, уповая лишь на то, что интуиция не подведёт.
Стало чуть спокойнее, когда она вылетела в залу с бассейном, а дальше коридоры быстро вывели в галерею. Маша смогла отдышаться только здесь – когда сумрак галереи показался белым светом после затхлой темноты боковых ответвлений. Ведя рукой по стене, она шла к выходу, всё ещё надеясь найти Сабрину. Могла же она вернуться в галерею и, не найдя Машу, решить дожидаться её у дверей?
Могла, но не дожидалась. Их сумки, брошенные в фойе больницы, были вывернуты наизнанку. Тут же валялись разбитые приборы, и Маша поняла, что за стёкла захрустели под её подошвами. Она присела над одним: безнадёжно испорчен. Вывернут электронный экран, рассыпались по бетону обломки корпуса. Кто-то не просто разбил его, по нему топтались, его швыряли об стену и колотили со звериной ненавистью. У Маши по спине пробежался строй ледяных муравьёв.
Её телефон нашёлся тут же, и к счастью он почти не пострадал – был расколот корпус, но батарейка ещё держалась, и на прикосновение он отозвался знакомой мелодией. Маша не пробыла в больнице ни секунды сверх необходимого.
Она отбежала к деревьям. Сбившееся дыхание сипело глубоко в груди, когда Маша судорожно искала в записной книжке номер Мифа. Непослушные пальцы наползали не на те кнопки, и от бессилия она припоминала демонов, вытирая наползшие на глаза слёзы.
- Да? – скучно отозвался Миф в трубке.
- Сабрина пропала! – закричала Маша, ни капли не сдерживая своё отчаяние. Ей показался оскорбительным его надменный тон.
- Кто? Маша, это ты? Где ты? Объясни всё толком.
Маша принялась говорить. Она говорила долго, сбиваясь, путаясь, начиная сначала, а Миф слушал, не перебивая, изредка вполголоса отдавал приказы – в сторону, и не отключался.
- Я сейчас буду, ты где? Возле двери? Не заходи туда больше, слышишь? Зайдёшь – голову откручу и повешу перед кафедрой, - шутливо попытался подбодрить её Миф и тут же в сторону заявлял: - Да не знал я, что там всё так запущенно. Вы мне сами список безопасных объектов подсовывали.
Он был с ней на связи до того самого момента, когда две служебные машины подъехали к роще. Из первой выскочил Миф, отводя телефон от уха. Машу он увидел сразу.
- Жива? Как ты? Дорогу сможешь показать?
Маша, которая всё это время расхаживала между деревьев, почувствовала себя опустошённой. Она вдруг заметила, что почти стемнело, что накрапывает дождь, и Миф изрядно нервничает, хотя и пытается это скрыть.
- Который час? – только и смогла выдавить Маша.
Миф мельком глянул на запястье.
- Почти десять.
- Не может быть.
Трое мужчин в форме Центра, которые приехали вместе с Мифом, принялись за дело: для начала они огородили небольшую площадку перед входом в больницу. Теперь там трепетали бело-красные ленты и мигали маячки-обереги. Маша тяжело сглотнула, глядя на всё это.
- Потому что мы приехали сюда в пять, и пробыли там от силы час.
Миф посмотрел на неё с жалостью, помял в пальцах хлястик форменной куртки.
- Маша, давай ты успокоишься, а потом расскажешь мне всё, да? Отведите её в машину.
Её подхватили под руку. Маша слышала, как Миф что-то выговаривал на повышенных тонах, скрипели петли дверей, но все звуки быстро отдалились, ушли на задний план.
В надвигающихся сумерках больница как будто выросла и чёрными провалами окон на верхних этажах неодобрительно поглядывала на суетящихся внизу людей. Женщина в белом халате поверх формы, которая и увела Машу от дверей, сунула ей в руку горячий чай в крышечке от термоса.
- Выпей. Нужно прийти в себя, без твоей помощи они не справятся.
Маша подумала, она шутит – сотрудница Ценра слабо улыбнулась, наверное, желая её приободрить.
- Чем быстрее мы её найдём, тем лучше. Ну, ты и сама понимаешь.
Она пошла к остальным, скинув халат на капот машины, и Маша осталась одна в прохладном вечере. В траве звенели сверчки, но ещё секунда, и зашуршал по листве дождь. Маша, обжигаясь, допила чай и выбралась из машины. Каждая секунда была тяжёлая и блестящая, как ртутный шарик, каждую секунду Сабрина плутала по тёмной больнице одна, и мысль эта была невыносима.
Глубоко в груди всё ещё жила дрожь, но в ногах её уже не было. Дождь обжигал обгоревшие плечи, под тонкой майкой кожа пошла мурашками от прохлады.
- Там была комната, вся изрисованная какими-то надписями, - сказала Маша, подойдя к Мифу сзади.
Он стоял, глядя в раззявленный дверной проём, чуть вздрогнул и обернулся, когда Маша заговорила.
- Да? Сейчас пойдём с тобой.
Маше очень хотелось спросить, что будет дальше, почему так развернулась аномалия, смогут ли они найти Сабрину – Миф же всё знает, он должен знать! Хотелось закрыть глаза, и когда откроешь – чтобы всё стало хорошо. Но она молчала.
Вскоре вернулись оперативники.
- Маячки поставили по холлу первого этажа, там пусто. Никаких волнений не нашли, - сказал молодой парень, по виду, едва ли старше пятикурсника.
- Ладно, - вздохнул Миф, как показалось Маше, разочарованно, - вы же не собирались идти на второй этаж? Они не собирались. Шахту лифта проверьте ещё. Ну давай, показывай свою комнату.
Он жестом приказал Маше следовать за собой.
В галерее у колонн мигали алые лампочки. Маша оборачивалась через каждый шаг, и хоть Миф нёс большой полицейский фонарь, темнота по углам всё равно сгущалась уродливая и синяя, как пролитые чернила.
Маша тайком вытащила кольцо из кармана, подняла его на вытянутой руке за спиной Мифа. Кольцо чуть дрогнуло, покачнулось.
- Вы хоть проверяли местность, прежде чем дальше лезть? – спросил Миф, оборачиваясь. Маша быстро подхватила кольцо, но он заметил. – Что это у тебя за методы из каменного века?
- Это… нас учили, - смутилась Маша. – Мы всё так проверяли.
- Теперь ясно, - сумрачно отозвался Миф. – Почему у вас ни демона не выходит.
Так было заведено. Любой задушевный разговор преподавателей рано или поздно сводился к тому, что наука давно шагнула вперёд, а в институте нет денег на новые приборы. На это постоянно указывали, и замученный жизнью ректор усыхал, почуяв подобные заявления, пытался сбежать подальше. Это ещё ничего, а вот стоило преподавателям института столкнуться с научными сотрудниками Центра, тут начиналось выяснение отношений и горестные вздохи: «И это у вас есть? А наши студенты до сих пор в картонном домике на стационаре живут» - «Ничего, крепче станут».
Маша ускорила шаг, чтобы поравняться с преподавателем, и осторожно взяла его за руку. Миф не отстранился, но и пальцы не сжал. Хрипловато попросил:
- Не бойся. – Кашлянул, отвернулся.
Они прошли не меньше четырех поворотов, прежде чем снова заговорили.
- Вообще-то ребята никакой активности тут не нашли. Но если твоя Сабрина просто так заблудилась в этих катакомбах, тоже ничего хорошего. Недосмотрит ещё и провалится куда-нибудь. – Он заметил смятение на лице Маши, мягко высвободил руку и коснулся её плеча. – Не бойся. Всё будет хорошо. Я ведь тоже заинтересован, чтобы с ней всё было хорошо.
Маша замерла у следующего разветвления пытаясь вспомнить, куда повернуть. Тёмные потеки у потолка, раскрошившийся кирпич у косяка – кажется, здесь. Снова комната с пустым бассейном. Она почувствовала, как сбивается дыхание. Хотелось достать кольцо из кармана, проверить, хоть и без того она ощущала, как давит закутанный в паутину потолок. Миф, впрочем, вёл себя спокойно, осматривал тёмные углы.
- Здесь вон туда, - указала она на двёрной проём.
Там свет фонаря стал как будто тусклее, он уходил вперёд на пару шагов, и Маше то и дело хотелось выставить вперёд руки, чтобы не уткнуться в стену. К своему удивлению она узнавала ободранные стены, сбитый косяк – до него дотронулась Сабрина, когда вела её сюда. Просто скользнула рукой.
- Объясни мне ещё раз, почему ты решила, что перед тобой – аномалия? – сквозь сжатые зубы поинтересовался Миф.
Маша устала объяснять, уже не находилось слов, но она послушно пожала плечами.
- Я знаю Сабрину, она бы никогда так себя не повела. Да и вообще, вот когда я убегала, почему она не побежала следом?
- Пошутила?
- Это какая-то дурацкая шутка, - пробормотала Маша в сторону. – Нет, она не могла. Она бы вышла уже, я знаю. Зачем ей всё это устраивать, бить приборы, ну зачем?
- Ясно.
Маша сама себе боялась признаться, что теперь ни в чём не уверена. Потому что нельзя описать словами ледяной ужас, который окатил её. «Возьми меня с собой». Она не могла ошибиться, не могла, не могла.
- Здесь? – спросил Миф, освещая очередной поворот.
- Да.
До комнаты оставалось не больше десятка шагов, когда Миф остановился. Он поводил фонарём, как будто искал тайнопись на стенах, оглянулся. Маша жалась к нему, потому что уже давно ощущала чужое враждебное присутствие за спиной. Светила туда – и не видела ничего, кроме облупившейся краски и комков паутины.
- Здесь? – спросил он снова, заставив Машу вздрогнуть.
- Да. Комната справа.
Миф преодолел оставшееся пространство парой прыжком. Маша едва успела за ним, но не могла не успеть – оставаться одной в темноте было страшно до ледяных муравьёв по коже.
Он взялся за косяк, осветил комнату, и бледное в искусственном свете лицо вдруг сделалось жестоким.
- Уходи отсюда! – рявкнул он на оторопевшую Машу. – Ну? На выход, быстро!
Почти ничего не соображая, она бросилась назад. Сердце колошматило в горле, норовя порвать тонкую кожу. В ногах вдруг проснулась холодная усталость, и в мельтешении перед глазами иногда выныривали стены, от которых каким-то чудом удавалось уворачиваться. В галерее пришлось притормозить, потому что каждый вздох жёг разодранную гортань. Но она шла, хоть и держалась рукой за стены.
У дверей упала на колени и поняла, что не поднимется.
- Что же такое, - пробормотал Миф, явившись из пустоты и тишины через пару тяжёлых выдохов.
Он поднял Машу за талию и подтолкнул к дверям. Она подчинилась, как давно сломанные часы – надави на стрелку, и тикнет пару раз.
- Так, - говорил он жёстко. Маша не видела его лица. Она ничего не видела перед собой. – Возвращаемся в город. Ничего мы не сделаем. Возвращаемся, я сказал. Её отвезите домой.
На заднем сидении служебной машины она не спала – наблюдала за мельтешением огней и чувствовала, как непоправимо теряет что-то важное. Время, да. Блестящие ртутные шарики. Они всё дальше от больницы. Нужно толкнуть дверь и выйти. Автобусы, наверное, уже не ходят. Зачем ей автобусы?
Маша трясла головой, временно возвращая себе ясность мысли, и тут же снова впадала в полубред. Происходящее казалось кошмаром.
«Нужно забраться на крышу и прыгнуть», - серьёзно подумала она. – «Когда падаешь во сне, всегда просыпаешься у самой земли».
Маша посмотрела на проплывающие высотки.
«Надо назад. Жаль, автобусы уже не ходят. Пешком тяжело».
- Выпей чего-нибудь горячего и ложись спать, - сказала ей женщина в белом халате поверх формы. Кажется, это было у крыльца общежития.
@темы:
Угробим отечественное фэнтези!
-
-
22.07.2012 в 15:48-
-
22.07.2012 в 15:48-
-
22.07.2012 в 15:49-
-
22.07.2012 в 15:49-
-
22.07.2012 в 15:50